Александр Рыбас: «Ситуация с планированием гособоронзаказа стала нетерпимой»
Система разработки и постановки на производство вооружения и военной техники в стране фактически разрушена, о проблемах отрасли и ее будущем рассказал Александр Рыба.с
Ведомости, 18.01.12
Любое самое совершенное оружие решает в конечном счете одну задачу ―- доставки боеприпаса до цели. По огромной советской промышленности по производству бомб, мин, гранат последние два десятилетия недофинансирования ударили особенно тяжело. Но и новая госпрограмма вооружений до 2020 г. стоимостью более 20 трлн руб. может обойти эту ключевую для обороноспособности отрасль. Об этом, а также о перспективах международной кампании по запрещению кассетных боеприпасов «Ведомостям» рассказывает в данном в конце прошлого года интервью Александр Рыбас, гендиректор ГНПП «Базальт». На этом предприятии были созданы все отечественные гранатометы, включая не менее известный, чем автомат Калашникова, РПГ-7, а также все основные типы авиабомб и мин.
— Улучшит ли положение отрасли по производству боеприпасов госпрограмма вооружений до 2020 г. стоимостью более 20 трлн руб., которую некоторые, например бывший министр финансов Алексей Кудрин, считают чрезмерно дорогой? Или производители боеприпасов ничего от этой программы не получат?
— Беспрецедентный для новейшей истории России объем выделяемых средств может качественно улучшить положение оборонного комплекса. Бюджет должен быть сбалансированным: недофинансируешь вооруженные силы — нечем будет защищаться, а выделишь неподъемную для экономики сумму — некого будет защищать. Но главное — это эффективность распоряжения средствами. А с этим у нас традиционные проблемы, прежде всего организационные. В 2000 г. люди, отвечавшие в правительстве и силовых ведомствах за гособоронзаказ, боролись за то, чтобы бюджетные ассигнования выделялись Минфином в полном объеме, затем началась борьба за своевременность планирования и размещения заказа, и постановление правительства о гособоронзаказе на 2004 г. впервые вышло не в текущем году, а в декабре 2003 г. Но в последние три года ситуация с планированием и размещением гособоронзаказа стала нетерпимой. Проведение конкурсов на размещение заказов в ноябре вместо марта-апреля при сроках сдачи продукции 25 ноября или директивное уменьшение норм накладных расходов втрое, из-за чего де-юре контракты рентабельны, а де-факто убыточны. Проблема гораздо глубже. Система разработки и постановки на производство вооружения и военной техники фактически разрушена.
Система не работает
— И что же развалили реформаторы Минобороны?
— Наша страна имеет дело с системными проблемами завоевания своего места в новой геополитической конфигурации. Для борьбы с системой нужна система мер активного противодействия. С 1968 г. в стране действовала система программно-целевого развития вооружения и военной техники, соответствующая практике передовых в военном отношении государств мира. Программно-целевой метод развития обеспечивает комплексный характер проектирования будущего состояния системы вооружения вооруженных сил государства и военной организации. Этот метод снижает риск принятия неоптимальных решений (вроде выращивания кукурузы за полярным кругом). Эта система сегодня не работает. Зачем нужно было тратить время и деньги на разработку новой программы вооружения, а уже через два месяца после утверждения начать ее править, судорожно латая дыры на других направлениях военной реформы? Зачем в текущем производстве заказывают одни изделия, а в мобилизационных заданиях предусмотрены другие, часто давно снятые с производства? Почему новые разработки, выполненные в соответствии с техническими заданиями Минобороны, прошедшие государственные испытания и востребованные на зарубежных рынках, нашим родным военным ведомством не принимаются на вооружение и объявляются устаревшими реликтами? Сегодня отечественный оборонно-промышленный комплекс ощущает себя неким пасынком Минобороны. Возьмите типовой контракт на опытно-конструкторскую работу или поставку серийной продукции. В нем исключительно прописана ответственность предприятия за несоблюдение контракта. Попробуйте подписать с заказчиком протокол разногласий: останетесь вообще без заказа. А ведь в соответствии с Гражданским кодексом стороны сделки равны в правах.
— В чем причина споров промышленности и Минобороны по вопросам установления цен?
— Здесь также проблема в попытке несистемными методами решить системную проблему. Предложение Минобороны по ограничению норматива прибыли в «кооперационной юбке» (так называемое «20 + 1», когда 20% рентабельности отдается головной компании, а 1% — поставщикам «головника») при неизменных нормах существующей правовой и законодательной базы просто убьет научно-конструкторские школы. Нужна продуманная система законов о закупках для государственных нужд. Нам хотелось бы, чтобы госпрограмма вооружений уделяла больше внимания боеприпасной отрасли, которая не попала в число ее приоритетов. Но мы надеемся, что то, что 15 ноября сказал Владимир Путин о боеприпасной отрасли, свидетельствует о том, что ему доложили о реальном положении дел, и эти заявления приведут к тому, что приоритеты будут изменены. Еще недавно должностными лицами Минобороны делались заявления, что новые боеприпасы им не нужны, потому что на складах скопилось много старых боеприпасов. Но старых боеприпасов много только как единиц учета, а тех боеприпасов, которые могут быть применены, гораздо меньше. В последние двадцать лет промышленностью по требованию Минобороны неоднократно продлевались сроки хранения боеприпасов, причем часто продлевались уже сроки безопасного хранения — для боевого применения эти боеприпасы уже не годились. Нужно понять, что боеприпасы — это «хлеб войны», без них все остальное вооружение и военная техника не более чем бесполезные артефакты.
Трудностей хватает
— Несколько лет назад «Базальт» и входящие в возглавляемый им холдинг предприятия находились в тяжелом финансовом состоянии. Как обстоят дела сейчас?
— Ситуация заметно изменилась к лучшему, хотя трудностей хватает. Несмотря на то что «Ростехнологии» гораздо ближе к реальному бизнесу, чем федеральные органы власти, бюрократические издержки в нашей работе значительно выше, чем в частных компаниях. Плюс к этому в боеприпасной отрасли в отличие от авиастроения или судостроения реальные реформы еще не начинались, если не считать мероприятий по созданию федеральных казенных предприятий, которые я оцениваю положительно. Поэтому и технологически, и по масштабу производственных мощностей наша отрасль является переразмеренной, нацеленной на крупносерийные заказы, т. е. в современных условиях экономически неэффективной. Очень важно то, что сегодня руководство «Ростехнологий» и лично Сергей Чемезов системно и решительно ведут работу по структурно-параметрической оптимизации пяти холдингов отрасли боеприпасов и специальной химии. Для холдинга во главе с «Базальтом» корпорацией утверждена программа финансового оздоровления — головной компании и всех 14 входящих в холдинг предприятий. Часть предприятий, необходимая для решения задач национальной обороны, будет реструктурирована и технически перевооружена с учетом того, что все пять боеприпасных холдингов в составе «Ростехнологий» рассматриваются как единый научно-технологический комплекс. Другая часть предприятий выводится в программу отчуждения и либо останется в корпорации после перепрофилирования на выполнение работ гражданского назначения, либо будет выставлена на продажу. Продаваться могут как акции, так и объекты имущественного комплекса. Средства от продажи пойдут на технологическую модернизацию остающихся в контуре холдинга предприятий.
— Какие предприятия будут выводиться за рамки холдинга?
— Это завод «Рубин» в Ростове-на-Дону, «Эластик» в Рязанской области, Томский радиотехнический и Омский машиностроительный заводы. Также планируем объединить кировские «Ново-Вятку» и Нововятский механический завод. «Базальту» досталось сложное наследство: оцененные по методикам «Ростехнологий» 7 из 14 предприятий холдинга были признаны проблемными, в том числе и головное ГНПП «Базальт», накопившее к началу 2009 г. около 700 млн руб. кредиторской задолженности, не имевшей источников покрытия. Отчуждение предприятий не означает их ликвидацию. Скажем, Томский завод не загружен «Базальтом», и он нам не нужен, он перейдет в другой холдинг «Ростехнологий». «Эластик» мы загружаем на 6%. Для Орска главные заказчики — газовики и нефтяники и т. д. Но есть и дублирующие мощности. С учетом существующего спроса в целом в боеприпасной отрасли таких мощностей не менее 50%. Это значит, что уже сегодня наши планы реформирования отрасли должны соотноситься с планами социально-экономического развития регионов и городов.
— Какие финансовые показатели «Базальта» и холдинга вы можете назвать? Ранее они никогда не оглашались. Какие основные риски у вашего предприятия?
— У головного предприятия объемы реализации будут в 2,5-3 раза больше, чем в 2010 г. Наш бизнес имеет большие риски, прежде всего внешнеполитические, поскольку половина нашей продукции идет на экспорт. Речь идет прежде всего о средствах ближнего боя. Что касается внутренних поставок, то у нас в 2011 г. подписан очень хороший трехлетний контракт с ВВС на средства авиационного поражения. В целом в 2011 г. доля экспорта у нас около 40% по всему холдингу, а выручка — около 7,5 млрд руб. Около 60% выручки формирует «Базальт» и завод «Планта» в Нижнем Тагиле. Сейчас в холдинге примерно 9500 человек, зарплата, хоть и растет, к сожалению, низкая — 15 200 руб. в месяц, в 2010 г. была 14 300.
Чудо произошло
— Почему положение с производством боеприпасов — одно из самых тяжелых в оборонной промышленности? Сможет ли отрасль выжить за счет экспорта?
— Государство долгое время не занималось ее реструктуризацией, а размер самой отрасли чрезмерно раздут еще с советского времени. У нас огромные накладные расходы, связанные с необходимостью обеспечить безопасность складов, огромные мощности крупнотоннажной химии, ориентированной на выпуск миллионов изделий. Есть какая-то сермяжная правда в заявлениях Минобороны о том, что промышленность не может обеспечить потребности военных. Но не может она это сделать, если исходить из показателей экономической эффективности, с точки зрения боевой эффективности мы все можем. Хотя бы то, что в США не совсем корректно с юридической точки зрения воспроизвели наш РПГ-7 под названием RPG 7 American, говорит само за себя. Я надеюсь, что взгляд нашего основного заказчика — Минобороны России — на закупки будет пересмотрен. Выживать за счет экспорта боеприпасная отрасль может, а развиваться нет. Как минимум в полном объеме должны финансироваться научные исследования и разработки.
— Создаваемая Минобороны новая система закупок вооружений когда-нибудь станет эффективной для отрасли?
— Мы живем в России, и у нас всегда так — сначала беспросветно тяжело, а потом вдруг происходит чудо. Вот и сейчас такое произошло: 15 ноября премьер сказал, что половина боеприпасов просрочены и негодны, а еще недавно об этом не говорили. И я надеюсь что в Минобороны в заказывающих структурах — не только у заказчиков серийной продукции, но и там, где заказывают новые разработки, — возобладает подход, гармонирующий с подходами промышленности. Сегодня существует опасность, которая даст о себе знать через несколько лет. Те изменения, которые происходят в Минобороны, неизбежно приведут (я думаю, что этого пока не понимают даже инициаторы этих перемен) к трансформации системы заказов в систему закупок. Системе закупок в отличие от системы заказов не нужны разработки новой техники. Если Россия хочет остаться мировой державой, а не близким сателлитом какого-то другого государства, она не может себе позволить перейти от системы заказов к системе закупок. Потребность в реформировании системы заказов объективна, этого нельзя отрицать. Нельзя говорить: зачем ломаете старое, оно совершенно и потому незыблемо. Поэтому надо оценить еще раз состояние НИИ Минобороны, каким образом они могут взаимодействовать с промышленностью, провести серьезную работу по модернизации системы разработки и постановки на вооружение продукции военного назначения. Нужно наконец понять, что такая работа потребует профессиональных знаний и что пословица «не боги горшки обжигают» здесь не проходит. Больше всего меня беспокоит даже не состояние с закупками — если есть, что производить, завод можно закрыть на 2-3 года, потом купить новые станки и возобновить выпуск. Может, он будет даже лучше работать. Если же мы потеряем научную и конструкторскую школы, то восстановить их будет очень сложно, а может быть, мы и не сможем это сделать уже никогда. Если говорить о производстве боеприпасов, то мы по-прежнему одна из пяти стран мира наряду с США, Францией, Великобританией и Китаем, которая может самостоятельно обеспечить весь цикл работ по созданию и производству боеприпасов.
— Почему этой проблемы не понимают в Минобороны?
— Мне не с руки давать оценку. Думаю, это проблема кадров. Какое-то время назад у моих коллег было понимание необходимости реформ, было знание, как делать, но не было воли. А сегодня, видимо, воля есть, а со знанием — беда.
Разве ядерное оружие более гуманно?
— Как оценивают ваши специалисты текущие тенденции в соревновании «брони» и «снаряда» по опыту последних вооруженных конфликтов?
— Все вооруженные конфликты последнего времени подтверждают необходимость обладания современными средствами ближнего боя и современным неуправляемым оружием. Высокоточное оружие более необходимо при конфликтах между высокотехнологичными армиями либо в ситуации, когда высокотехнологичной армии надо подавить систему ПВО менее развитой страны, а после этого начинается активное использование и обычных бомб, и оружия ближнего боя. Если посмотреть кадры недавних событий в Северной Африке, можно наблюдать у участников этих событий в большом количестве и автоматы Калашникова, и гранатометы РПГ-7, правда непонятно, чьего производства — их делают и в Китае, и в Пакистане. Мы анализируем происходящее и готовы приступить по заказу Минобороны к разработке нового многофункционального огнеметно-гранатометного мультикалиберного комплекса, способного решать задачи как днем, так и ночью. Мы очень надеемся, что такая задача в 2012 г. будет поставлена. Что касается противостояния брони и снаряда, эпоха массового применения танков прошла, оно теперь возможно только в случае ядерной войны. Более эффективной сейчас является легкая бронетехника, бронетранспортеры могут поражать танки современными управляемыми ракетами с расстояния 5,5 км. А современные противотанковые гранатометы одинаково легко пробивают и танк, и бронетранспортер, только танк стоит $5 млн, а современный БТР — $1,5 млн. Сегодня средств, гарантирующих защиту от противотанкового оружия, в том числе и изделий «Базальта», не существует. Но наши гранатометы — это часть системы вооружений, в которую входят и управляемые противотанковые ракеты, и другие системы. Вообще, нужно помнить, что все элементы системы вооружения важны — даже ядерная держава не может обойтись без стрелкового оружия и средств ближнего боя.
— «Базальт» — разработчик кассетных боеприпасов, в отношении которых сейчас ведется активная международная кампания по их запрету. Может ли наша армия, как и армии других развитых стран, обойтись без этих боеприпасов в современной войне и есть ли технические возможности свести к нулю ущерб для мирного населения от таких боеприпасов?
— На сегодня международным правом не запрещены разработка, производство, трансферт и применение кассетных боеприпасов. С учетом того, что это оружие является неизбирательным, жертвами его применения часто становится гражданское население, в том числе дети, оказывающиеся в зоне боевых действий. Иногда это оружие относят к так называемому «негуманному» оружию. Хотя какое оружие может быть гуманным? Разве ядерное оружие более гуманно? Россия активно участвует в выработке многосторонних международных документов, накладывающих ограничения на применение такого вооружения. Ущерб для мирного населения можно сократить за счет мер технического и организационного характера. В ноябре в составе российской делегации я участвовал в проходившей в Женеве под эгидой ООН Обзорной конференции стран, подписавших Конвенцию о конвенциальном оружии. К нашему сожалению, достичь консенсуса и принять протокол по ограничению применения кассетных боеприпасов, над которым правительственные эксперты трудились четыре года, не удалось. Россия с группой стран-единомышленниц поддерживала принятие протокола. К удивлению, он был торпедирован лидерами стран Ословского процесса — прежде всего Норвегией, Австрией, Мексикой, которые заняли радикальную позицию «всё или ничего», требуя скорейшего и полного запрета этого оружия. Но такой запрет исходя из интересов обеспечения национальной безопасности, по крайней мере в ближайшем будущем, неприемлем для многих государств, производящих кассетные боеприпасы и имеющих их в своих оперативных запасах и планах применения вооруженных сил. К таким государствам относятся в том числе Россия, США, Индия, Китай, Бразилия, Израиль.
— Вас удручает политика должностных лиц Минобороны в отношении вашей отрасли. А какие еще отрасли, на ваш взгляд, не получают должной поддержки? Почему?
— Практически все отрасли, относящиеся к перерабатывающим (машиностроение, станкостроение особенно и т. д.), требуют государственной поддержки. Но инструменты этой поддержки должны быть разными. Прямая поддержка в виде заказов и капитальных вложений должна быть только в интересах национальной обороны и решения социальных задач, которые не могут быть привлекательны для бизнеса. Задача правительства — создавать среду, в которой компании могут достигать конкурентных преимуществ, а не вовлекаться в сам процесс строительства дорог, производства машин и т. д. Впрочем, все эти механизмы известны, и многие из них применяются в нашей стране. Это и механизмы тарифного и нетарифного регулирования, стандартизации, поддержки через компенсацию ставки процента по кредиту, различные формы поддержки экспортеров. Проблема опять же в том, чтобы на деле, в жизни, а не в рассуждениях научиться применять системный подход при формировании стратегии развития отраслей промышленности, многие из которых, кстати, уже разработаны и приняты, но не дают ожидаемого эффекта ровно по указанной причине.